В штопор на подводной лодке.
– Первый.
– Есть первый!
– Помощник есть?
– Есть, они компот пьють.
– Помощнику командира в центральный пост к командиру.
Лампочка на «каштане» гаснет, не оставляя надежд на продолжение диалога. Эх, ну и демократичная эта штука «каштан»! Хотят тебя включат, или отключат… Ты можешь орать в отключённую из центрального поста коричневую коробку на стенке, пока тебя не отнесут к доктору в изолятор, но ни одно твоё слово покой в центральном больше не потревожит. Замечательное изобретение «каштан» – Военное! Неторопливо допиваю остатки компота. Не чувствуя подвоха, начинаю движение в центральный пост. Я в «любимчиках» у командира, наверное, в первый раз за всю мою службу я в разряде «любимчиков». Что он там ещё придумал? Скорее всего, меня будет ожидать следующий диалог:
– Помощничек, а какой у нас сегодня праздник? А то мы с замулькой (замполитом) голову ломаем и ломаем?
– А что её ломать, ровно год назад я машину купил.
– Правильно помощничек! Я так и знал, что ты обязательно вспомнишь про нас с замулькой! Дай команду интенданту, чтобы притащил две бутылки вина ко мне в каюту, ну и покусать чего-нибудь, праздник у тебя всё-таки. Так,… СтарпомищеЕЕ!… Ты в Центральном! И смотри у меня! Через час ЖУС мне на стол. Буду тебя по нему мордой возить, пока ты не станешь в два раза короче!
Двухметровый Юра Ребёнок, который на подводной лодке мог распрямиться только в центральном посту, зыркнет в мою сторону ненавидящим взглядом и тут же постарается его спрятать. Он всё понимает, только иногда справиться с собой не может. Мы с ним давно раскусили командирскую тактику «разделяй и властвуй». Одного приближать, другого в асфальт закатывать. Но уж больно тяжелы для него эти унижения.
– По вашему приказанию товарищ командир.
– Помощник, где ты шляешься! Я тебя уже 30 минут с собаками разыскиваю!
Я принимаю строевую стойку рядом со старпомом.
– Короче! Что будем делать?! Я вас спрашиваю, два барана, что будем делать?
Самое глупое на моём месте, было бы сейчас спросить, по какому поводу он так переживает. Поэтому стою молча, дескать, причину гнева я уже знаю, виноват, но своих предложений по данному поводу, ещё не выработал, а в настоящий момент именно этим и занимаюсь. У Юры Ребёнка, нервы чуть слабее. Он не выдерживает.
– А что собственно случилось, товарищ командир?
Лучше бы он не открывал свой рот, расположенный в районе плафонов на подволоке.
– СтарпомищЕЕЕ!… Ты никогда нихрена не знаешь!… Тебе всё пофиг на подводной лодке! Когда ты в последний раз обходил подводную лодку?!
Хотя у Юры с самого начала автономки было только два режима, либо он в центральном, либо обходит подводную лодку. Спать ему почти не полагалось. Но в данный момент это значения уже не имело. Чтобы спасти от дальнейшего избиения старпома, механик, как бы невзначай роняет фразу про последний сломавшийся ДУК.
ДУК – это специальное устройство для отстрела в подводном положении мусора и отходов. По своему устройству оно напоминает маленький торпедный аппарат, только стреляет он мусором, а не торпедами и вертикально вниз. Первый ДУК у нас вышел из строя на третий день после погружения. Второй (и последний) двадцать минут назад. Чаще всего ДУКи ломались по причине попадания консервных банок под переднюю крышку. Там они расплющивались в лепёшки гидравликой и намертво зацеплялись за края крышки. Многочисленные «хлопанья» передней крышкой, как правило, не помогали.
– Ваши предложения?
Юра стоит в «ступоре». Значит моя очередь.
– В этой ситуации, товарищ командир, вижу только один выход. Выгрузить торпеду из второго торпедного аппарата, на среднюю палубу, закрепить её на подъёмнике и сам подъёмник тоже зафиксировать. Отстрел мусора производить из второго торпедного аппарата на перископной глубине один раз в неделю, для уменьшения расхода воздуха.
Командир тоже был из минёров. Поэтому я был почти уверен, что он не испугается принять предложенное мной решение. А другого и не может быть. Иначе остаётся только всплывать по ночам и выбрасывать мусор с мостика, сорвать боевую службу и вернуться в базу с позором. Но командир был ещё мудрее, чем я предполагал.
– Помощник, освободить уравнительную цистерну в шестом отсеке от продуктов. Будем мусор валить туда. Всё. Выполнять.
Моя каюта находилась тоже в шестом отсеке. Мысль заработала быстрее.
– Товарищ командир, ваше решение однозначно правильное, однако стоит всё сначала хорошенько просчитать.
– Что ты имеешь в виду?
– Надо сначала просчитать объёмы, срок разложения отходов (во залепил, сам я себе обрадовался). Для этого, доктора надо подключить (у него каюта тоже в шестом), пусть расчёты проведёт какие положено. Надо же всё грамотно обосновать. Может быть, придётся личный состав из шестого отсека переводить в другие, а вахту в шестом нести в изолирующих средствах. Мало ли чего ещё?
– Хорошо, давай доктора.
Исполнительный вахтенный инженер механик нажимает рычажок на «каштане»:
– Военному врачу прибыть в центральный пост к командиру!
Пишу доктору записку, ему её передают на переходе в центральный. Через минуту он перед глазами командира, но в уме уже представляет, как будет ложиться спать в противогазе. Ещё через полчаса он повторно прибывает к командиру со своими расчётами. Выглядят они весьма убедительно, видно не хочет доктор в противогазе спать, молодец, ухватывает с полуслова.
– Товарищ командир, Дизентерия, через 35 часов, чесотка через 42 часа, холера – через 137 часов…
Глаза командира покрываются печальным туманом.
– Да, помощник, мудрый ты, чуть я глупостей не наделал с дуру… Все свободны. Думать буду.
Думайте, думайте, товарищ командир. Говорю я сам себе. Завтра будем выгружать торпеду, а ответственным за безобразие по отстрелу мусора назначу минёра. Будет знать, как меня вызывать на партячейки.
Через несколько часов принимаю вахту в центральном посту. Командир на коротком кожаном диванчике читает «Джин Грин – Неприкасаемый». Периодически он резко убирает голову в сторону, чтобы уклониться от вылетающих из книги пуль.
– Товарищ командир, вахтенный офицер капитан-лейтенант Прядко, вахту принял исправно, по работе систем и механизмов замечаний нет, на вахте вторая боевая смена, личный состав полностью. Прошу разрешения заступить.
– Заступить.
– Есть!
И тут же по «каштану»:
– Подвахтенным от мест отойти.
По лодке всеобщий выдох двух третей экипажа (обошлось без представлений на этот раз).
Ещё через час, когда подвахтенная смена дружно засопела на своих лежбищах, командир бросает в сторону книгу.
– Помощник, турбине «вперёд самый полный». Погружаться на глубину 270 метров.
– Есть турбине «вперёд самый полный». Погружаться на глубину 270 метров. С дифферентом 1 градус на нос.
– Комдив три, ставь своего барана к ДУКу шестого, пусть начинает «хлопать крышкой».
Лодка быстро набирает скорость. Корпус слегка подрагивает, на лаге 27 узлов.
Командир подбегает к «каштану»:
– Шестой, ну что с крышкой?
– Хлопаем, пока полностью не закрывается.
– Сейчас закроется… Сейчас она у меня или закроется или отвалится… ТУРБИНЕ РЕВЕРС!
– Есть турбине реверс!
Перевожу телеграф в положение «назад самый полный». Несколько секунд лодка не понимает, что ей надо делать под управлением идиотов, потом резко валится на нос. Дифферент 28 градусов на нос, лодка на инерции 15 узлов продолжает своё движение в пучину. Рули уже бесполезны при таких дифференте корпуса и инерции вперёд.
– Продуть среднюю!
– Есть продуть среднюю!
Смотрю на стрелку глубиномера… 370 метров. Поздно. Понимаю, что воздух уже не спасёт. Ну, вот и всё Лёша, вот тебе и ответ, как незаметно гибнут подводные лодки в море и по каким причинам… Скорость по лагу упала до восьми узлов, дифферент отходит к 20 градусам, воздух в средней группе сжимается в объёме, его эффективность ничтожна. Всё… Шансов уже никаких. Боец в шестом отсеке в экстазе продолжает хлопать крышкой ДУКа… Но про него уже все забыли. Наверное, сейчас не мешало бы помолиться, если б умел…
Вдруг дифферент начинает резко отходить 15, 10, 5, 0… Глубина 420 метров… Пошёл на корму! 2,3,5,7,10,15,29… Теперь летим свечкой вверх… Воздух в цистернах расширяется, увеличивая подъёмную силу.
– Открыть клапана вентиляции средней! Заполнить «быструю»!
В отсек врывается вонь из вентиляции цистерны быстрого погружения, отсек «надувается». Наверное, это первый случай её использования за всё время эксплуатации лодки. Лодку «поймали» на тридцати-метровой глубине. Вследствие повышения давления, в отсеке заблокированы межотсечные переборочные двери. С двух противоположных сторон в отсек, через эти двери рвутся заместитель командира дивизии (со стороны первого отсека) и чекист (со стороны третьего).
Переборочные двери, наконец распахнуты. В центральном посту появляются ЗКД в разовых трусах и чекист, тоже в разовых трусах, но в кителе. ЗКД уединяется с командиром в штурманской рубке, при этом штурман из неё вылетает верхом на увесистом пендале. Через фанерные стенки штурманской рубки слышен рёв лишаемых жизни свиней. Чекист в трусах неторопливо обходит всех в центральном посту и кладёт перед каждым лист бумаги. Затем обращается ко мне, так как считает, что я руковожу вахтой, поэтому сейчас все будут делать то, что я скажу.
– Лёша. Сейчас каждый из вас должен написать «объяснительную» с подробным описанием событий, произошедших на подводной лодке.
– Игореха, ты что охренел? – Я говорю так, чтобы меня слышали все остальные. – Настоящий боевой офицер может писать только «рапорты» и только своему командованию. И ещё два заявления – одно в партию, второе в ЗАГС. Какая, такая объяснительная?
– Тебе, что название не нравится? Пиши рапорт командиру дивизии!
– А он меня об этом просил?!
Чекист в панике. Напугать не вышло. Однако теперь ему, пожалуй, надо помочь и подсказать решение. Сам он не знает, что делать. Того и гляди за наган спрятанный в трусах начнёт хвататься.
– Игореха, тебе надо, ты и пиши, а я тебе всё как на духу рассказывать буду, а вот товарищи соврать не дадут! Все дружно закивали головами.
– Ладно…
Чекист начинает строчить на листке каллиграфическим подчерком.
– Подожди, я тебе сейчас так всё объясню, на пальцах.
Вырываю у него из рук начатый листок, переворачиваю его, и на обратной стороне начинаю рисовать «каляки-маляки», которые должны обозначать схему движения подводной лодки в морской пучине. Через пять секунд официальная бумага превращается в детсадовскую мазню. Я продолжаю чиркать её вдоль и поперёк, рассказывая про встретившиеся турбулентные потоки, образовавшие дифферентующей силы. В глазах у него тоска…
– Игореха, ну ты ведь сам был инженером гидроакустической группы, ты ведь моряк, ну вот смотри…
– А какой был при этом дифферент?
– 12 градусов, – вру я ему в глаза не моргнув.
– А вот мичман Пупырченко из первого отсека, утверждает что 25 градусов!?
Ну, это он меня на «понт» берёт. Не мог он успеть сгонять в первый отсек.
– Игореха, а ты дай ему в морду, чтоб не врал! Ну, я тут «вахцер» или хрен в стакане? Ну, кто тут ещё мог видеть дифферентометр из-за моего плеча!
Обвожу всех остальных взглядом, дескать, ясно, что нужно будет врать, когда иголки под ногти начнут загонять? Я ведь за общее дело болею, два месяца под водой и всё это коту под хвост по приходу в базу!
– Так, а листок я всё-таки заберу…
– Забирай, забирай…
Все стрелки, обозначающие возникшие на корпусе силы подписаны нецензурными выражениями, а в правом углу… Наконец страсти на подводной лодке утихают, две смены экипажа, разбуженные дикими маневрами, постепенно прекращают свой птичий гомон, забиваются по своим норкам, лежбищам и койкам. Незаметно для себя они погружаются в натренированный годами подводнический сон, доверяя его, как и саму свою жизнь, товарищам, несущим вахту. Незаметно наступает утро. Но утро это условное. Экипажи на боевой службе живут по московскому времени. А наверху, бушующее Охотское море, покрытое ночной тьмой и плотным туманом.
– Помощнику командира прибыть в центральный пост.
Я откладываю в сторону подшивку журнала «За рулём», которую старательно изучаю всю автономку.
– По вашему приказанию, товарищ командир.
Командир сидит на диванчике с красными уставшими глазами.
– Торпеду говоришь?… А как?… Всё продумал?
– Да.
Наступает пауза, которую я стараюсь не нарушить. Запах от разлагающихся продуктов жизнедеятельности экипажа распространился по всей лодке и должен сейчас подсказать командиру правильное решение без моего вмешательства.
– Алексей, сходи, почини этим баранам из третьего дивизиона ДУК…
Длинная пауза…
– Хорошо.
Я выхожу из центрального, перехожу в первый отсек. А ведь он прав…
– Трюмный! Подь сюды! Ну, показывай, дорогой, как ты ДУК первого отсека ломал!
– Тащь, я его не ломал, он и был поломатый. Тащь, комдив три сами смотрели и сказали, что капец ему, больше не трогать. Сказали трюм убирать, а клапана не трогать. Я и не трогаю, видете сдеся и сдеся, я бирочки подкрасил…
Да… Вова насмотрит. Сверху тень секретчика.
– Андрюха стоять! Тащи сюда описание ДУКа, бегом!
Раскладываю на коленках портянку, читаю описание. Из проёма двери на крохотный камбуз появляется греческий профиль кока, мичмана Ткаченко.
– Тащь, так я сам умею. Я ведь тут постоянно, когда мусор стреляют. Я и сам иногда стреляю.
– Ну давай.
– Что стрелять?
– Нет стрелять не надо, стрелять будем на «перископе», а сейчас показывай клапана.
Трюмный продолжает причитать:
– Мы заднюю крышку открываем, а оттудова вода!
– Прям так сразу и вода?
– Нет не сразу тащь, но труба быстро заполняется. Так это-самое, что тащь? Передняя-то крышка закрыта полностью, до конца! Вота, смотрите по указателю.
– Алексей Васильевич, не сразу, секунд за 10-15, – вмешивается Ткаченко.
– Ну, вот теперь всё с начала.
Прикидываю в уме – глубина 50 метров, давление 5 кг, клапан вентиляции откроем, если что, вода через него в трюм и пойдёт, а крышку закрыть успеем. Предупреждаю центральный пост о начале работ, получаю «командирское благословление». Поехали! Засекаю время по секундомеру – заполнение трубы ДУКа под «жвак» 35 секунд. Вода в ДУКе чистейшая.
– Бинокль и герметичную переноску сюда!
Повторяем эксперимент с подсветкой и «удлинителем глаз». С третьей попытки разглядел неисправность. Кусок толстого целлофана от дуковского мешка, попал под уплотнение нижней крышки, зацепившись за контрящую болты проволоку. Целлофан прозрачный, в воде заметить почти невозможно. УРА! От души отлегло… Починим! Отхожу в сторону, чтобы не мешать проявлению «всплеска творчества масс». Массы на высоте. Притащили антенну от «Искры», привязали к ней отточенный Ткаченкой камбузный нож…
– Центральный, доложить командиру, введён в строй ДУК первого отсека.
– Есть.
Коричневая коробка на стенке ожила и заговорила торжественным голосом командира:
– Внимание по кораблю! Говорит командир! По местам стоять, к выносу мусора!
Взято отсюда - http://bigler.ru
