Дымовуха
Неторопливо шагаю к своей лодке. Эта встреча будет первой. Мимо снуют заводские автокары, рабочие с инструментом в руках. Во всех этих перемещениях заводского люда заметна некая деловитая неторопливость, гордость за выполняемую ими сейчас работу и то, что потом станут называть – уверенностью в завтрашнем дне. Имел ли я сам такую уверенность, шагая навстречу своей морской судьбе? Трудно сказать. Ничего особенно «морского» мне не предстояло.
Лодке в ремонте стоять ещё год. И я, в отличие от своих однокашников, весь этот год буду постигать ремонтную подготовку. Не будет в моей жизни срочных погружений, команд «товсь» и «пли», радости встреч с берегом после автономных заплывов. А что будет? Вот этого, я не знал сейчас совсем.
– О, минёр новый пришёл! – заорал весело мужик в синей робе на мостике.
– Ага… – на всякий случай промычал я.
Мужик спустился на пирс и протянул мне руку:
– Андрюха.
– Леха.
– Я тут тебя с утра жду, сказали ты на подходе, старпома видел?
– Ага, в казарме, сказал на лодку идти с матчастью знакомиться.
У Андрюхи на кармане куртки значилось К-р. Бч-1 (штурман значит ). Спустились в лодку, прошли по отсекам. Разобрано всё, что только можно было разобрать, кроме реакторов. Значит, в море не скоро… начала давить меня тоска.
– Минёр, а тебя учили в твоей «Кузне» дымовым шашкам?
– Конечно, – не моргнув глазом, вру я. (Не юлить задней частью тела, один из принципов подводной службы) «Кузней кадров» на флоте называли Тихоокеанское училище. Все остальные были «Кузницей». Это был тонкий намёк на то, что вокруг Тихоокеанского училища никогда не скакали бронзовые кони Клодта.
– Знаешь, тараканы достали, дежурным по лодке стоять не возможно, кусаются сволочи. И всё жрут. Доктору сто раз говорил, но он у нас чуть больной на голову, видел его? Есть такие шашечки, тараканов и крыс травить… Крыс у нас две, одна в носу, другая в корме, пусть живут. Они, зато других на лодку не пускают. Не любят береговых. А кто их любит? (Андрюха хитро улыбается). А тараканы достали. Минёр, давай их потравим?
– Ну давай, только шашки где брать?
Штурман аж засветился, обрадованный моей сговорчивостью:
– Да я щас быстро, двух бойцов возьму и принесём. Я тут рядом знаю одно место…
Штурман испарился в люке, а я продолжил своё знакомство с лодкой.
Я сидел за столом в центральном посту перед сборниками корабельных инструкций и «морщил репу». На «каштане» загорелась лампочка.
– Есть, центральный.
– Леха есть? – голос штурмана с пирса.
– Какой Леха? А, минёр? Есть.
– Скажи, пусть наверх поднимется.
– Скажи, пусть вниз спустится и шашки сюда тащит – вмешиваюсь я, не отрываясь от сборника инструкций БЧ-3.
– Ага, она в люк не влезает.
Что это за шашечки такие, которые в люк не влезают? Задал я сам себе вопрос, поднимаясь по трапу в шахте люка.
То, что стояло на пирсе… Короче говоря, это была здоровенная длинная и ржавая бочка, времён первой мировой войны, которая, несомненно, была предназначенная для постановки дымзавесы для неслабого отряда боевых кораблей, чтобы снаряды вражеской эскадры не знали, куда им лететь. Я пропустил много хороших слов для штурмана промелькнувших осиным роем в моей голове, оставил только те, что были не сильно для него обидными:
– Штурман, а ты думаешь от этого тараканы сдохнут? Это ведь дымзавеса, а не «хим. душилка».
– А какая разница? Тараканам-то надо чем-то дышать? А если мы задымим весь шестой отсек, где вахта живёт и питается? Сейчас там все тараканы собрались сволочи! Мы же не будем всю лодку… на всю то, наверное, не хватит?
– Андрюха, тут хватит на всю Камчатку. Вулканы офигеют от зависти…
– Ну, а если мы маленькую баночку наберём? Вот отсюда из дырочки… – ковыряет гвоздём ржавый бок бочки… Штурман явно не хотел сдаваться и меня почти умолял: – Ты её только подпали, у меня не получается, я уже пробовал. Не горит зараза… дальше я сам тут всё устрою.
– Не сомневаюсь…
Если безобразие нельзя предотвратить, его надо возглавить, гласит военная мудрость. Не отступать же мне в первый день прибытия на корабль? Через двадцать минут мной была сооружена конструкция в шестом отсеке, состоящая из двух обрезов (на флоте обрез – это таз) разного диаметра. В большой залита вода, в малом стоит банка от ПДУ-1 с рыжим порошком из бочки. Надёргал пуль из автоматных патронов и высыпал порох в банку. Всё готово.
– Загерметизировать 6 отсек! – командует штурман.
В шестом отсеке остаётся командир группы КИП и ОКС Серёга Лукъяненко. На нём полное снаряжение подводника для выхода из затонувшей подводной лодки с включённым дыхательным аппаратом.
– ММУУМУ, – Лукъяненко мычит через маску в «каштан», обозначая свою готовность к уничтожению тараканов.
– Махмуд, поджигай! – орёт ему по «каштану» штурман.
Серёга долго возится, чтобы зажечь толстыми резиновыми рукавицами спичку. Проходит несколько минут тяжкого ожидания… Очки маски потеют…
– МММУУМУМУУУ. – Значит загорелось!
– МУМУУУМУУМММУУМУУУМММУУМММУУУУМ! – Хорошо загорелось!
– Че такое, Серёга, горим?
– МУУМУМУУ?…
– Так МУМУ или МУМУМУ? – озабоченно вопрошает штурман.
– МУМУ, – отвечает Серёга
– Всё нормально, – комментирует штурман публике собравшейся в центральном, – капец всем тараканам! Потирает ладони.
Через тридцать минут, открываем переборочную дверь в шестой отсек… МАМА РОДНАЯЯЯЯ! Если у вас хорошая фантазия, и вы можете представить себе мучной склад на полярной станции, разгромленный стадом белых медведей из-за пары банок сгущёнки, потом умножить это всё на три, то получите картинку, которая открылась нашему взору. Весь отсек был покрыт, как снегом, толстым слоем серых хлопьев. При прикосновении к ним они рассыпались в мелкий порошок, похожий на муку. Запах всего этого «Новогоднего представления» был, отнюдь, не апельсиновый. Большим скандалом в воздухе запахло точно…
Андрюха Гелун и в то время был великим оптимистом, очевидно, он разглядел на моём лице, нечто-то такое, что я не в состоянии был уже спрятать.
– Спокойно Лёша! У нас два дня в запасе. Командир в Паратунке, старпом на той стороне, я за помощника. Впереди суббота и воскресенье…
– Андрюха, а где теперь вахта будет жить? – Жалобно скулит Серёга Лукъяненко, с которого, только что стянули резиновый костюм Деда Мороза.
– В первом! – Андрюха отвечает не задумываясь.
В первом отсеке находилась каюта командира. Остатки запаха борща, съеденного вахтой за два дня, однозначно расстроят Виктора Семёновича. Они могут пропитать его тужурку, висящую в шкафу. И тогда это будет полный ПЕНДЫР! Я этого пока не знал, потому, что командира ещё не видел. Но ужас, перекосивший лицо Серёги, мне уже многое объяснил. Двое суток экипаж, не покладая рук, отмывал шестой отсек. Мы со штурманом по очереди руководили работами. Матросы матерились, но делали своё дело. Они знали, что гнев командира коснётся всех и будет хуже извержения Авачинской сопки. Может даже, им будет хуже, чем на прошлой неделе, когда командир проиграл в «козла». Хотя такое даже представить было трудно.
Взято отсюда - http://bigler.ru
